У одной были тёплые руки и преданные глаза, – у той, что вечно случалась рядом, если от беды он на волосок. А другая – стройная как лоза и гибкая как гюрза, – ускользала меж пальцев, как тонкий морской песок.
С первой целую ночь пил чай, говорил в запой, не касаясь, - люди чем-то же отличаются от зверей. А другую сразу кидал на лопатки и накрывал собой, чтобы хоть на час, не навек, - но сделать её своей.
Одна была вся – его боль, его детский страх; он бы мог убить её, если бы был смелей. Но являлась другая, верная, любящая сестра – и он снова дышал, и они подолгу бродили навеселе.
На одну тратил жизнь и кровь, и столько душевных сил - только другая и знала, как он после бывает слаб. Ни одну, ни вторую он ни о чём не просил, - но одна его погубила, а другая его спасла.
|